Просмотр исходного текста страницы Матвеев Александр Терентьевич

[[Категория:Скульпторы-фарфористы]]
('''1878—1960''')

Матвеев родился в Саратове, родине многих выдающихся представителей советского искусства. Его ранней склонности к скульптуре ничто не способствует: ни влияние среды, ни впечатления от саратовской картинной галереи, где его больше всего привлекала живопись барбизонцев, ни окружающие его будущие живописцы — В. Э. Борисов-Мусатов, П. В. Кузнецов, П. С. Уткин. Однако Матвеев не колеблется в своем выборе. В 1899 году он поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества на скульптурное отделение, где работает под руководством П. П. Трубецкого. Начало 1900-х годов для скульптора — время сложения его творческой индивидуальности. Благодаря общению с такими мастерами современного русского искусства, как Врубель и Коровин, он непосредственно соприкасается с новыми художественными идеями. Атмосфера борьбы за новые формы в искусстве отвечает интересам и исканиям самого скульптора. Создание большого цикла статуй и рельефов, перенесенных через несколько лет в имение Я. Е. Жуковского в Крыму, было значительной удачей молодого скульптора. В этих произведениях проявилась свойственная почти всем работам Матвеева способность вступать в органическую связь с природой и выполнять монументально-декоративные функции Содержание и мера допущенного мастером обобщения позволили вывести скульптуру из интерьера на природу, в естественную световоздушную среду Созвучие великой гармонии природы еще более подчеркивало красоту статуй. Каменные фигуры мальчиков и юных купальщиц (1905—1909), украшавшие парк, не отличаются сюжетным разнообразием, но целостны по своему поэтическому содержанию и пластическому стилю. 
Проблема соотношения статуи и среды, всегда волновавшая Матвеева, находит свое образцовое решение в надгробии В. Э. Борисову-Мусатову, установленном на высоком берегу Оки в Тарусе. После Октябрьской революции скульптор без колебаний отдал свой опыт и талант строительству новой культуры, войдя в состав различных комиссий и начав преподавательскую деятельность. Матвеевский памятник Марксу, открытый в 1918 году около Смольного, был значительным вкладом скульптора в план монументальной пропаганды. Строгая монументальность, четкая выраженность логики конструкции, устойчивость граненых форм — все это способствовало достижению впечатления внушительной силы образа. 
Задача создания монументального реалистического искусства, в сущности, отвечала творческому складу скульптора. Однако перед Матвеевым и другими скульпторами стояла сложная задача преодоления «станковизма» видения, унаследованного вместе с реалистическими традициями от искусства прошлого. Все творчество Матвеева 20-х годов можно рассматривать как неустанные поиски во всех видах скульптуры монументальных возможностей пластической формы. В этих поисках он шел от самого малого, как, например, этюды для фарфоровых статуэток, до самого значительного, как, например, монументальная группа «Октябрь» (1927). Героическая тема революции ожила в этом произведении в своем возвышенно-человеческом аспекте. В торжестве простого человека, в полном освобождении его безграничных возможностей увидел скульптор суть Октября. Он сознательно поднял эту тему величавого собирательного образа, смело интерпретируя некоторые традиционно классические принципы построения монументальной группы. С убежденностью пластика, сознающего силу выразительности «архитектуры» обнаженного человеческого тела, Матвеев отбрасывает, какой бы то ни было элемент внешней экспрессии. Он сосредоточивает внимание зрителя на значительности размеренных жестов, на классических пропорциях фигур. Объединяя фигуры в единую группу, скульптор стремится к ясности, уравновешенности и цельности композиции. 
Линию монументальных произведений Матвеева завершает его «Пушкиниана». Пушкин на протяжении двадцати четырех лет был для Матвеева одной из заветнейших тем. К созданию образа великого поэта скульптор подходил с особой требовательностью, стремясь достичь самого большего из того многого, что он умел. Статуя Пушкина была его последней работой. И хотя смерть Матвеева помешала ему закончить эту работу, без преувеличения можно сказать, что она является итогом его жизни в искусстве, его своеобразным завещанием. Бюст Пушкина (1948—1960) полон внутреннего напряжения чувств, которое владело Матвеевым в часы творчества. Мы проникаемся этим скрытым волнением. Мы узнаем Пушкина поры его высшей зрелости, омраченной предчувствием сгущающихся туч. Матвеев подводит нас к мысли о величии Пушкина, доказавшего, что гений всегда выше своей судьбы. 
Работая над статуей Пушкина, Матвеев, в сущности, совершал многолетний молчаливый подвиг, к которому его привела логика творческого и жизненного пути. Ибо для того, чтобы сложное трагическое содержание отлилось в гармонически построенную форму, чтобы простая фигура сама поведала о внутреннем конфликте, нужно было поистине подвижническое отношение к своему труду. 
Наследие Матвеева поражает своим высоким качественным уровнем. Его никогда не покидало чувство ответственности — черта, присущая подлинным художникам. Работая истово, систематически, он умел превращать трудное ремесло скульптора в искусство, умел всегда, в каждом движении руки оставаться творцом. Его стремление придать скульптуре пластическую полноценность было связано с его поэтическим идеалом человека, гармоничного и прекрасного, как природа, но возвышающегося над ней своей потребностью мыслить и чувствовать, своей потребностью преодолевать трудности и преграды, встающие на пути к духовной свободе.